В самом сердце мира, где правят страх и мрак, существует особое царство – Хэллоуин. Это место, где обитают все мыслимые и немыслимые кошмары, где живут призраки, монстры и самые причудливые создания, а во главе этого мрачного, но отлаженного порядка стоит сам Король Ужасов, Джек Скеллингтон. Его жизнь подчинена ежегодному ритуалу – организации идеального, пугающего праздника для обитателей своего королевства. Однако за внешним блеском и всеобщим почтением Джек скрывает глубокую, необъяснимую тоску, чувство пустоты, которое не могут заполнить ни успех, ни любовь подданных. Его душа, привыкшая к крикам и страху, жаждет чего-то неизведанного, и эта жажда приводит его к запретной роще с таинственными дверями, каждая из которых ведет в иное праздничное измерение. Случайно открыв дверь, украшенную изображением елки, Джек оказывается в ослепительно ярком, полном тепла и радости городе Рождества. Здесь все, от воздуха до улыбок жителей, пропитано чувством, абсолютно чуждым для Повелителя Тыквы, – чистым, всеобъемлющим счастьем. Очарованный и потрясенный этим открытием, Джек решает постичь природу этой магии. Его логика, выстроенная на принципах страха, приводит к роковому решению: чтобы дарить радость, нужно взять на себя роль того, кто это делает. Похитив настоящего дарителя праздника, Санта-Клауса, Джек с энтузиазмом принимается за дело, пытаясь применить свои таланты в новом ключе. Но его «подарки» – жутковатые игрушки и леденящие душу сюрпризы – сеют не веселье, а панику и ужас среди людей. Осознание своей чудовищной ошибки приходит к нему не сразу, но становится горьким и ясным. Понимая, что он не только не принес счастья, но и едва не разрушил два мира, Джек находит в себе мужество признать поражение. Его путь к исправлению ошибки полон опасностей и требует от него не силы, а мудрости и помощи тех, кого он прежде не понимал. В финале, вернув праздник его законному хозяину и предотвратив катастрофу, Джек обретает не радость, которую искал, а нечто более ценное – глубокое самопознание и принятие своей истинной природы, которая, оказывается, может быть не лишена благородства и сострадания, пусть и в своей, уникальной, мрачноватой форме.